Горняк, десантник, депутат…

Трудно найти жителя Костомукши в сознательном возрасте, который не знает, кто такой Николай Петрович Ершов. 17 лет возглавлять крупнейшее предприятие города и республики, трижды избраться в Законодательное собрание. Немногие смогут похвастаться подобными фактами в биографии.

8 декабря Николаю Петровичу исполняется 80 лет. Дабы не надоедать юбиляру в эти хлопотные дни, мы решили перепечатать с небольшими сокращениями интервью, опубликованное два года назад в газете «Карелия».

 

    – Николай Петрович, вас знают как депутата карельского парламента трех созывов, заслуженного работника народного хозяйства Карельской АССР, кандидата технических наук, кавалера многих правительственных наград… Словом, жизнь удалась. А с чего все начиналось? Ведь не случайно говорят: «Все мы родом из детства».

– Я из того поколения, которое называют «дети войны». Это люди, чье детство пришлось на страшные военные и очень тяжелые послевоенные годы. Родился я в декабре 1933 года в Ульяновской области в разгар коллективизации. Тогда в Поволжье был страшный голод, и мои родители, спасаясь от него, переехали в Казахстан, в Кустанайскую область. Там нас и застала война.

    – Что вам запомнилось из военного детства?

– Из этих лет почему-то больше запомнились зимы, а они в Северном Казахстане суровые, с сильными морозами, буранами. Утром закутанные кто во что горазд бредем в школу, и почти каждый тащит полешко, кусок доски или какую-нибудь палку: надо школу хоть немного протопить, а то из-за холода заниматься невозможно. Не было тетрадей – писали на полях и между строчек старых книг; не было чернил – сами готовили их из золы. Вместо ручек со стальными перьями использовали гусиные перья или даже остро заточенные палочки. Сейчас трудно представить, а тогда это было обычное дело. Война, всем было тяжело…

    – Да, современному школьнику трудно представить, как можно было учиться в таких условиях…

– Да и не только учились, но и работали, помогали старшим. Там же, в Кустанайской области, я успел до армии поработать в совхозе, а знаний, полученных в школе, хватило, чтобы поступить в Челябинский машиностроительный техникум.

    – И на кого вы там учились?

– Готовили нас по редкой специальности – «Конструктор танков и самоходных установок»! Из техникума меня и призвали в армию.

    – Закалка, полученная в детстве, наверное, пригодилась и в армии, ведь вы служили в ВДВ – это уже само по себе о многом говорит. День десантника отмечаете?

– На время обучения была дана отсрочка от службы, но она завершилась за год до окончания техникума, и я пошел в армию, отдал ей три года. Служить попал в десант, так что День десантника – это и мой праздник.

Тогда, правда, это была ВДА – воздушно-десантная армия, было всего три десантных дивизии. В одной из них, на Украине, в Кировоградской области, я и служил с 1954 по 1957 год. Как тогда говорили: «Не попал в десант – радуйся, попал – гордись». Десантников и тогда содержали лучше, чем бойцов из других родов войск. И форма красивее была, и паек усиленный давали. Как-то раз во время общевойсковых учений рядом расположился лагерь пехотинцев. Ребята оттуда зашли в гости к нам, да как раз во время обеда, заглянули на полевую кухню и аж присвистнули от зависти: «Нас бы так кормили!»

    – Не секрет, что и хорошая амуниция, и отличный по армейским меркам паек всегда полагались десантникам не случайно, будучи компенсацией за серьезные физические нагрузки и тот риск, с которым они сталкиваются, пожалуй, чаще, чем представители других родов войск. Боевая работа десантника требует очень серьезной подготовки.

– Конечно, все было. Ежедневная изнурительная физическая и боевая подготовка – нас учили и приемам рукопашного боя, и уверенно обращаться с разного вида вооружением и военной техникой, была, конечно, и парашютная подготовка.

    – Помните свой первый прыжок?

– Первый прыжок тогда делали с аэростата. В корзину садились трое десантников и сержант-выпускающий. Шар поднимался на высоту в 400 метров, до этого велась подготовка на специальных вышках, но с них прыгали не с парашютом, а на специальных стропах – учились приземляться. Все последующие прыжки производились уже с самолетов. Прыжки тоже были разные – обычные, высотные, ночные, с использованием основного и запасного купола, с применением фала, автоматически запускающего раскрытие парашюта, и с ручным раскрытием. Один из самых сложных – прыжок с самолета По-2, знаменитого «кукурузника». Для прыжка нужно было вылезти из открытой кабинки и выйти на крыло самолета – очень неприятное ощущение. Шагнешь вниз, произнесешь про себя: «Сто двадцать два, сто двадцать три, сто двадцать четыре», – чтобы выждать положенные секунды, и дергаешь кольцо!

А страх… Скорее это боязнь высоты, преодолеть которую способен не каждый. Кстати, от первого прыжка никто не отказался, а вот от последующих отказники были, потому что основной мандраж начинается потом, и настоящими десантниками называют тех, кто такое состояние пережил. И у меня такое было перед третьим или четвертым прыжком, но все обошлось.

    – А сколько их всего у вас за плечами?

– За время службы я совершил 29 прыжков с парашютом. Кстати, за каждый прыжок нам платили: обычный стоил 25 рублей, прыжок с полной выкладкой – 35 рублей. Большие деньги! К примеру, стипендия в училище была 37 рублей.

    – Десантник – специальность рисковая. А у вас были экстремальные ситуации во время службы?

– Однажды во время очередного прыжка передо мной пошел сослуживец, который весил значительно меньше. Естественно, я его догнал в полете, да как раз в тот момент, когда раскрывался парашют. Сам проскользнул между стропами его парашюта, а вот стропы от моего, который в тот момент тоже начал раскрываться, с ними схлестнулись. Посадка была жесткой…

Короче, в армии прошел настоящую школу жизни и ничуть об этом не жалею! А сегодня иногда приходится слышать, что служба в армии – потерянные для жизни годы. Не могу согласиться с этим! Да, армейская служба, как ни банально звучит, – настоящая школа жизни, и ее нужно пройти каждому мужчине!

    – Что было потом?

– Еще в армии подал заявление в Магнитогорский горно-металлургический институт и поступил на специальность «Горный инженер».

    – Почему выбрали именно металлургию?

– Это была, выражаясь современным языком, престижная профессия. Ведь тогда героями популярных кинофильмов и книг были летчики, шахтеры, металлурги. И мне казалось, что это работа для настоящих мужчин. Кстати, о своем выборе профессии ни разу не пожалел.

    – Николай Петрович, вы учились на Урале. Как же потом оказались здесь, на Севере?

– Нас оставляли работать в Челябинской области, но мы с другом решили податься на Север, в Заполярье. Так я оказался в Мурманской области, где с 1962 по 1980 год работал на Ковдорском ГОКе. А в 1980 году мне предложили стать генеральным директором строящегося Костомукшского горно-обогатительного комбината.

    – Костомукша занимает особое место в вашей биографии. 17 лет вы возглавляли Костомукшский ГОК, оттуда избирались депутатом ЗС РК I созыва. Как становятся депутатами?

– Костомукша – родной для меня город, он, как и комбинат, рос на моих глазах. Как генеральному директору, мне приходилось отвечать не только за строительство, а затем и за работу ГОКа, но и за возведение жилья, социально-культурных объектов Костомукши – школ, больницы, столовых, магазинов. Так что проблемы молодого города, его жителей я знал, как говорится, от и до. Это помогло мне в депутатской деятельности, когда я был избран в городской Совет и работал одно время его председателем. Каким я был депутатом, лучше спросить у костомукшан, но, наверное, получалось, раз они доверили мне представлять город горняков в Законодательном Собрании  I созыва в 1994 году. Потом избирался депутатом III и IV созывов и по-прежнему был в курсе всех дел и проблем и города, и комбината.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Проверка орфографии на сайте.

Добавить комментарий