Николай Бигун – личность легендарная: он помнит все детали, как запускали комбинат и строили город в тайге. Ведь он не просто свидетель той эпохи, он – один из главных героев пьесы. Уже 45 лет живет и работает в Костомукше, начиная с 1972 года, когда приехал вместе с другими геологами на разведку месторождения. С 1977 по 1983 год был главой администрации, с 1986-го – заместителем генерального директора ГОКа, в 1997-м вернулся в мэрию, где проработал до прошлого года.
Слушаешь его истории и понимаешь, что это необыкновенное время – когда летали в Костомукшу на вертолетах, бесплатно получали квартиры, а вату поставляли в аптеку исключительно вагонами – ушло безвозвратно.
– А вы сейчас работаете? – осторожно спрашиваю Николая Никифоровича.
– Сейчас не работаю. Хотя работаю… Котом Леопольдом. У нас же двойняшки – внучки, и вот они как мыши в мультике – лишь бы нашкодить, а я как Кот Леопольд: «Ребята, давайте жить дружно!» – отшучивается Николай Никифорович.
– И как работа, нравится?
– Трудновато. Когда приходящий нянь, то еще ничего, а вот мы с ними на неделю оставались – пришлось воевать. У них же самый шкодный возраст – 3,5 года: они только и думают, как бы чего натворить…
– Вернемся к началу вашей трудовой деятельности. У вас на глазах решалась судьба комбината: быть или не быть.
– Да, было немало противников стройки, ведь с экономической точки зрения делать комбинат на севере – это неправильно.
Будущий проспект Горняков
Первым начальником планово-экономического управления комбината был такой Смирнов. Кандидат наук! По тем временам кандидат наук – это ой-ё-ёй!
И вот он взял, и в начале 75 года втихаря написал письмо в ЦК КПСС, что это грубейшая ошибка – строить комбинат в необжитой местности на севере, в тайге, на болотах. Лучше эти деньги вложить или в Курскую магнитную аномалию, или Криворожский бассейн, где все коммуникации есть, и тогда отдача от них будет в разы выше. И с точки зрения экономики он был прав.
К нам прилетела целая комиссия на вертолете закрывать стройку. А мы к тому времени уже начали переселять людей в будущую Костомукшу: сотни семей сорвались с места. Комиссию мы встретили хорошо – накормили, напоили – она на третий день забыла, зачем прилетала. Было принято решение проект продолжать.
Город начинался с нуля, и все в городе тоже. Это сейчас все организации самостоятельные, а раньше любое учреждение открывалось через исполком. Что для открытия нужно: стол, ручка и сейф. Причем без сейфа никак: зарплату, трудовые, чековые книжки хранить где-то нужно.
В советское время сейфы не то чтобы дефицит, их вообще не достать: рынка как такового не было. Вышли на отдел металлоизделий Госснаба СССР. А слово Костомукша имело магическое значение тогда.
– О! Костомукша! А вы заплатите?
– Заплатим, – пообещал, написал гарантийное письмо.
Но я не учел масштабов Москвы. Нам пришло два вагона с сейфами! Четыреста штук!
С тех пор, как только мы открывали какое-то учреждение, лучший подарок был – это сейф.
Первая школа
Такая же история случилась с электронными счетными машинками. Мне нужно было две в бухгалтерию, а пришло сорок штук. Куда мне в исполкоме столько? Я штук шесть оставил, остальные на ГОК отдал официально, по накладной. Они обрадовались.
Выдал бухгалтерам своим – вот осваивайте. Через день прихожу, на счетах считают: пальцем тык-тык-тык. Счеты собрал у них и забрал к себе в сейф – варварским методом против варварства. Скривились все, конечно, но ничего, освоили потом современные технологии.
Когда открывали первую аптеку на Горняков, 9, приходит товар – целый вагон ваты! Медицинская вата, ее на улице не бросишь, только на склад. Где ее хранить? И вот мы эту вату распихивали, весь вагон, в подвалы дома по Горняков, 9.
Проспект Горняков
Приезжая в Костомукшу, все мечтали быть космонавтами. Ехали из Казахстана, с других дальних краев, и хотели работать на экскаваторе или на БелАЗе. Никто не желал быть сторожем. Дошло до того, что охранять взрывные блоки или сопровождать кассира с деньгами было некому. Понятно почему – зарплата у сторожа чуть больше 60 рублей. А затыкать дыры как-то надо.
Ну, договорились мы тогда, и из Калевалы порядка 15 семей пенсионеров переехали. Сразу дали им квартиры однокомнатные проходные, только чтобы было кому охранять. Люди с удовольствием поехали в Костомукшу.
А чтобы было кому часы ремонтировать, пришлось мастера из Лоух сманить. Жена у него, кстати, учительница. Мы старались подбирать семьи, чтобы сразу несколько вакансий закрывать. Это сейчас проблем нет – на телефоне можно время посмотреть, а тогда часы сломались, и все, беда.
Отдельный вопрос был с жильем. Десять процентов строящегося жилья по советским законам отдавалось исполкому для социальной сферы. Везде в стране книга очередников – это был суперсекретный документ: могли и вписать, и переместить кого-то. А мы подошли к вопросу по-европейски. Я, наверное, первый был в Советском Союзе, кто повесил список очередников на стенку. Пожалуйста, приходи – смотри, где ты: десятый, сорок пятый, и считай когда получишь квартиру.
В 80-м году заместителем генерального директора комбината был Валерий Владимиров. Он подписал письмо в Совете министров Карелии о том, чтобы в связи с комплектацией комбината кадрами временно приостановить передачу десяти процентов жилья местной власти – все оставлять для работников комбината. И только после пуска комбината отдать исполкому в счет долга дом целиком.
Первый дом заселили без меня, второй – без меня. А у меня учителя, почтальоны, медики – все ждут. Им что, ждать пять лет, пока комбинат введут?
В то время без ордера местной власти нельзя было получить ключи от квартиры. Я сказал: все, никому ордера не давать. И началось тут. Меня начали давить по партийной линии – вызвали в райком партии в Калевалу. Я им объясняю, что я не для себя лично стараюсь, за мной сотни людей, которые работают на социальную сферу города. Дошло до того, что меня чуть не исключили из партии.
Но за меня вступился председатель райисполкома, потому что он за мной как за каменной стеной был – я все вопросы решал. Кто-то сказал даже один раз: «В Костомукше нет советской власти. Есть Бигун». Ой, как меня за эти слова воспитывали потом.
Я все-таки выдрал все долги – запускали третью школу, и подоспел дом на Октябрьской, 2 – сорок пять квартир получили в нем бюджетники, в том числе учителя.
А дальше уже соблюдали график – десять процентов отдавали исполкому.
Были такие попытки перетянуть одеяло на себя. Приходилось сопротивляться, а если б дал один раз ноги вытереть об себя, то все… Я тогда врагом стал на какое-то время. Но нужно было защищать людей. А за мной были тысячи людей, которые надеялись, что глава администрации за них постоит.
В первой очереди финских домов были квартиры в цокольных этажах. Я был категорически против этого. Ну что это за квартиры, в которые собака может войти через балкон!
А проходные «однушки»? В них же хозяйка пошире и не разойдется.
– У вас же одна молодежь! – спорили со мной.
– Да какой там! Поженились и через девять месяцев уже семья.
Мы все-таки пробили, чтобы во второй и третьей очередях не было проходных, а в цокольных этажах появились подвалы, в них планировали погреба для жильцов. Это сейчас можно купить один килограмм картошки, а раньше осенью не купил мешок – все, живи без картошки.
На два с половиной миллиона долларов дороже обошлись нам вторая и третья очередь. Меня потом упрекали: из-за тебя могли построить больше.
Зато в 90-е годы, когда начал развиваться малый бизнес, у нас уже были готовые подвальные помещения для предпринимателей. Тогда они спасли нас. Очень даже спасли.
Улица Мира
Когда запускали больницу и поликлинику, нужны были печати и штампы. С ними целая эпопея получилась. Делали их только в типографии имени Анохина в Петрозаводске, больше никто не имел лицензии. Чтобы их заказать, надо где-то изыскать специальную штемпельную резину. Вот нам удалось выменять ее у «Финн-Строя» за солярку. Долларов ведь не было, солярка «ходила» как валюта.
Пятьдесят килограммов резины поездом отправили в Петрозаводск. У работников типографии глаза на лоб полезли от такого богатства – это их трехлетний запас был. Изготовили наш заказ и говорят: «А можно мы себе заберем остатки?» Получилось несколько сотен килограммов печатей! Погрузили их в мешки, и опять поездом в Костомукшу.
На Советской, 7 торговый центр полгода стоял пустой. А все из-за двух солдатиков. Они поспорили, чей тепловоз сильнее, и стали «бодаться» ими на станции Ледмозеро лоб в лоб! В итоге оба состава, груженные витринами и стеллажами для нашего магазина, улетели под откос. Пришлось снова заказывать все оборудование. Судьба этих парней мне не известна.
Было очень бурное время, как огромный муравейник. 28 организаций со всего Советского Союза участвовали в стройке. А командированные приезжали сюда ой какие – оторви и выбрось. Приедут и неделю пьют, пока мы им все документы, допуски к работе оформляем.
Ну, мы выдумали такую схему: в Ледмозере их встречали (железнодорожного сообщения с Костомукшей тогда не было) – и в общежитие. За сутки оформляли все документы – прописку, пропуска, командировочные – и сразу их на работу. Чтоб не тормозили стройку.
А женщины приезжали какие! Как-то из Мончегорска нагрянул целый отряд дам в телогрейках. Мужичок после смены бежит в общежитие, одна его хвать за шиворот: «Будешь моим мужем на два месяца! Или у тебя проблемы какие?!»
На танцы ходили вместе: русские и финны. Молодежь есть молодежь: где-то из-за девочек поспорили, и начался мордобой. Дежурной части не было, только несколько милиционеров на всех, а населения – уже десять тысяч человек.
Финские полицейские работали только со своими. Наших могли лишь задержать и передать мне или работнику милиции. Я приходил по утрам, расписывался, забирал: «Что ж ты, Вася так?»
Что оставалось делать? Разводил писанину: давайте решать проблему! А мне отвечали: да подожди, не до тебя, денег нет.
После очередного моего письма прибыли из Петрозаводска разбираться замминистра внутренних дел и зампрокурора. По сути, приехали отказать мне в организации дежурной части. Остановились в гостинице «Руда» на Горняков,7. А мой кабинет был на Горняков, 3.
Вот они от меня вышли, эти два полковника, а у гостиницы драка. Они как рявкнут: «Прекратить!» Парень какой-то поворачивается, как врежет этому полковнику, и покатилась фуражка. Таким образом был решен вопрос по организации дежурной части.
Мне потом говорят: «Ты специально подговорил!» Никого не подговаривал.
А вообще, можно вспоминать долго, давайте остановимся уже на этом.
– Николай Никифорович, вам бы книгу написать, такое время было удивительное.
– Да кому это теперь интересно…
Фото из архива Николая Бигуна и буклетов компании «Финн-Строй»
