9 мая отмечается 76-я годовщина победы в Великой Отечественной войне. О страшных событиях и подвиге наших предков мы знаем из рассказов ветеранов, из книг и фильмов. На фронте и в тылу за победу боролось все население страны, взрослые и дети. Когда началась война, Хилме Андреевне Исаковой было пять лет, а Юрию Федоровичу Кузнецову – всего три года. Мы попросили костомукшан поделиться воспоминаниями о военном детстве.
«Теплой одежды не было, грелись в печи». История Хилмы Андреевны Исаковой
– Время было жестокое, страшное, – начала свой рассказ Хилма Андреевна. – Незадолго до начала войны арестовали моего отца, Андрея Минина. Всего лишь за то, что он вовремя не открыл магазин, опоздал на пять минут, на него написали жалобу рабочие.
Своего отца Хилма больше не видела. В семейном архиве сохранились фотографии мамы – Веры Киршиной и папы – Андрея Минина.
Через два месяца после ареста отца Хилмы пришла война. Враг наступал решительно, население деревни Кизрека эвакуировали в спешке.
– Собирались быстро, потому что по озеру уже плыли лодки с оккупантами, – вспоминает Хилма Андреевна. – Мы бежали лесными дорогами, пробирались через болота. У мамы нас было двое – я и старший брат Тойво. В дороге она родила третьего ребенка. Точно не помню, как попали в Лоухи, но там нас посадили в товарные вагоны и довезли до Беломорска. После погрузили на баржу. Погода была отвратительная, море штормило. Мы прибыли в Красноборский район Архангельской области, в колхоз имени Калинина. Поселили нас в здании почты вместе с двумя другими семьями.
Чтобы прокормить детей, мать нашей героини пошла работать в колхоз. Заботы о новорожденном малыше легли на плечи старших детей – пятилетней Хилмы и восьмилетнего Тойво.
– Брат не ходил в школу, потому что не было ни учебников, ни одежды. Я когда ходила, когда нет, – говорит Хилма Андреевна. – Очень хорошо помню, как после второго урока нас, учеников, бесплатно кормили: алюминиевая миска, а в ней – бульончик с картошечкой. Без мяса, конечно. Но зато давали кусок хлеба. Запах этой еды до сих пор у меня в памяти остался.
Когда совсем нечего было есть, Тойво просил у соседей.
– Сейчас я понимаю, как ему обидно и стыдно было побираться по домам. Но люди попадались добрые, особенно в праздники. Щедрые хозяйки и молочка наливали, и картошечки давали, и еще какой стряпни. Не обижали нас, – добавляет Хилма.
Летом было проще найти пропитание: рос дикий лук, щавель, ягоды, грибы. Дети собирали рыжики и жарили их на веточках на костре.
В доме, где жила семья, стояла большая русская печь. Она занимала четверть избы. В глубину – метра полтора. Бани не было, все парились прямо в печи.
– Стелили слой соломы, простынку или тряпку какую-нибудь. Благодаря этой печке мы и выжили: зимней одежды ведь не было. Поработаешь в лесу, замерзнешь, отогреваешься в печи.
Через пару лет Тойво взяли в колхоз ухаживать за лошадьми.
– Ему дали молодого необъезженного жеребца. Конь понесся, сбросил брата, а тот ударился о большой камень и повредил спину.
Тойво увезли в Красноборскую больницу. Парень пролежал там всю зиму. Весной, несмотря на слабость, он уговорил врачей отпустить его домой. Путь в деревню проходил через реку. Весенние переправы опасны: лед не выдержал, Тойво провалился в воду и простудился. Врачи не смогли спасти мальчика.
– Для мамы это был очень большой удар. Судьба распорядилась так, что я осталась у нее одна. Мой младший брат умер, когда ему не было и двух лет. Чем-то заболел.
В Архангельской области покоятся пятеро родных людей Хилмы Андреевны, которых не пощадили тяготы и лишения сурового военного времени: два брата, племянник и бабушка.
– Бабушка умерла от голода, отдавала детям последний кусок. Ее звали к столу, а она говорила: «Я уже поела. Вот видите, у меня миска грязная». Специально не мыла миску, – говорит Хилма. – Мое единственное хорошее воспоминание – это 9 мая, когда закончилась война. Был жаркий солнечный день. Все собрались на улице, сделали столы, принесли угощения, у кого что было. Люди гуляли со слезами на глазах.
После войны семья отправилась на родину.
– Нас привезли в Беломорск, где мы несколько суток ждали поезд. Ночевали на берегу под перевернутыми лодками. У кого-то был с собой угольный самовар. Мы варили в нем картошку или кашу пшенную. Потом все проходили медиков, одежду нашу обработали паром, всех мыли из шланга. В Кестеньгу приехали чистые, без букашек. От деревни к тому времени осталось несколько домиков и школа. Все уничтожили оккупанты и партизаны. Нашим было дано указание ничего не оставлять врагу.
«А папа почему не идет бить Гитлера?». История Юрия Федоровича Кузнецова
Когда началась война, отец Юрия возглавлял вольфрамовый рудник в Закаменске (в те времена город носил название Городок) Бурят-Монгольской АССР. Вольфрам незаменим при производстве артиллерийских снарядов, танковой брони, авиационных двигателей. Поэтому судьбу семьи Кузнецовых определил род занятий отца.
– В июне 1941 родители поехали в отпуск в Свердловск. Меня оставили у бабушки, – вспоминает Юрий Федорович. – И через два дня их отзывают назад, ничего не объясняя. Наш Вольфрамово-молибденовый комбинат давал тогда 41 процент союзного вольфрама. Отец прибыл в Москву и получил предписание вернуться в Городок, чтобы продолжить работу в руднике. В эти дни на фронт ушли все его братья. Бабушке и родителям стоило больших усилий объяснить мне, почему папа не идет бить Гитлера.
С началом войны смены шахтеров были увеличены в два раза – с шести до 12 часов: стране нужен был ценный металл. Труд под землей был невероятно тяжелый. Но шахтеров неплохо кормили, и каждый день выдавали фронтовые 100 граммов.
В те времена руду вывозили на поверхность, используя конные откатки.
– Лошади жили прямо в шахте. В одну смену использовали по 30 коней. От постоянной темноты животные слепли. Изредка их выводили на поверхность, чтобы они хоть немного подышали воздухом, – рассказывает Юрий Федорович.
Работали в шахте в основном вольнонаемные, позже стали использовать труд заключенных.
– Это были не воры и бандиты, а осужденные по политическим мотивам. Было их много, около пяти тысяч. Работали на стройках, на лесоповалах, в шахтах. А потом привезли пленных немцев. Но мы их никогда не видели. Они построили себе целый городок: возвели 36 беленьких домиков, дорожки вокруг посыпали битым кирпичом. Мы называли это место Берлином.
Комбинат Городка был расположен среди гор, на высоте 1200 метров над уровнем моря. Поэтому вольфрам (концентрат) упаковывали в 50-килограммовые мешки и отправляли самолетами под Свердловск: там был перерабатывающий завод. А уже оттуда доставляли на металлургические комбинаты, которые производили броню.
Городок в ту пору жил на военном положении. Рядом – граница с Монголией, все опасались нападения Японии. Поэтому окна домов всегда были заклеены, вечером их наглухо завешивали. Но за все годы войны сигнал воздушной тревоги прозвучал только два раза.
В здании одной из школ развернули госпиталь. Раненых солдат доставляли в Городок на самолетах.
– Ученики давали концерты для пациентов. Дети, в их числе и я, собирали в сумки из-под гранат черемшу, кедровые орехи для питания бойцов. Мы поддерживали героев как могли. Делали все, что в наших силах.
На первом фото 1947 года Юрий Кузнецов с медсестрой перед госпиталем, где дети читали стихи раненым. На втором фото 1941 года Юрий со своей бабушкой.
