Сегодня геологи отмечают свой профессиональный праздник. В каких условиях работали костомукшские первопроходцы и что ждет геологию в будущем? Буровик Юрий Костылев, одним из первых приехавший на месторождение в районе озера Контокки, и молодой геолог «Карельского окатыша» Александр Егоров в этот день рассказывают о своей сложной, романтической, увековеченной в песнях и книгах профессии.
Звезды через крышу и медаль из коронки
Можно сказать, что Юрий Иванович Костылев родился «в геологии». Его отец был буровиком, а мать работала на «верховой» – буровой вышке, где все нужно было делать вручную.
Сам Юрий Иванович стал геологом в 1968 году, отработал на Кольском полуострове две сезонные партии. Однажды к ним в бригаду пришел замначальника экспедиции и спросил:
– Кто хочет в Карелию? Там новую Костомукшскую геологическую партию открывают, так что после Нового года кто хочет – ко мне.
Юрий согласился, прошел курсы повышения квалификации, отучился на буровика. В феврале 1971-го вместе с другими первопроходцами отправился в карельскую экспедицию, поселились в посёлке геологов на берегу озера Контокки.
– Сначала мы приехали вдвоем с одноклассником, а потом потихоньку нас собралась целая бригада: Володя Тесаков, Вовка Соколов, Васька Вустриков, Валерка Третьяков, Саня Матеро. Бригада передовая у нас была. Сейчас уже многих не стало… – вспоминает он.
Когда геологи только приехали в поселок Костомукша, там было три буровых станка и всего 50 человек населения.
– Поселок был на месте карьера. Там избы такие старые были… Помню, поселили нас в избу, я лег спать, постелил матрац, залез в спальник, сверху еще матрац, и смотрю – через щели в крыше звезды можно считать.
В таких условиях бригада жила несколько месяцев, а летом в Костомукшу привезли пилораму. Появились доски, а вместе с ними возможность отремонтировать дома. Жить стали лучше.
– Мы работали в стационарной экспедиции. У нас собирались бригады буровые, и начинали: бурим скважину, все документируем. Перевозим станок на полозьях… например, от карьера до Койваса. Все тракторами делали, – рассказывает буровик.
В 50-х годах экспедиции в Костомукшу были не стационарные: люди приезжали, выполняли задачу и уезжали. Юрий Иванович же участвовал в экспедиции уже на найденных месторождениях, работники поселились на озере Контокки надолго.
– Конечно, поначалу быт не был налажен. На буровых мы первое время вообще в палатках жили. Буровой поставили, рядом палатка армейская на 10 человек, буржуйка. Полы досками стелили. Смены — четыре дня, по 12 часов. Два человека в ночь, два в день. Так потихоньку и бурили.
Получали бурильщики тогда хорошо, но работали не за деньги.
– Идешь на смену, видишь в журнале, что предыдущая смена набурила 20 метров и думаешь «ага… значит, мне надо больше». В общем, спортивный интерес.
По словам Юрия Ивановича, буровик в геологии считается чернорабочим, но на самом деле это творческая профессия.
– Все время надо мозгами шевелить, ты же не знаешь, что там в земле делается. И если авария какая, придумываешь, как снаряд доставать. Мы все время изобретали что-то. Как-то раз была у меня авария. Там, где сейчас Корпанга, были ламбины: банная и темная. Бурили прямо со льда. И я как-то прозевал, прижег и спалил коронку. Авария была хорошая, дней пять пытались ликвидировать. И чувство вины такое было, ужас. Старался больше работать, но вот когда подустал уже сильно, спать лег. И тут к нам зашел наш бригадир Соколов. И говорит: «Вставай, Юрий Иванович. Награждать тебя будем». Я встал и смотрю, что тот металл, который я прижег, спекся весь, и из него мне медаль сделали, на проволоку повесили и наградили. Это была единственная медаль, которую я получил.
Юрий Костылев уверен, что в геологию приходят за свободой. Когда никто не стоит над душой, вокруг лес. Сам он отдал геологии 18 лет своей жизни и ни минуты об этом не жалел.
«Однажды вернемся в леса»
Александр Егоров с детства готовился к карьере военного, учился в Петрозаводском Кадетском корпусе имени Александра Невского. Но в старших кассах перенес ангину с осложнением на сердце, и стало ясно, что в армию его не возьмут по состоянию здоровья. О том, что делать дальше, пришлось задуматься вновь. К счастью, в кадетском корпусе работал завхоз, бывший геолог, который долгое время трудился в Чупе на слюдяном месторождении, он вдохновил Александра рассказами о полевой жизни на выбор именно этой профессии.
Получив образование, Александр занялся научной работой в Институте геологии КарНЦ РАН, но спустя некоторое время понял, что геология познаётся не в стенах лабораторий, а в полевых экспедициях, которых в институте было мало. Случайное знакомство с главным геологом «Карельского окатыша» на одном из мероприятий института привело его в Костомукшу.
– На комбинате хватает и полевой работы, и камеральной, – отмечает геолог. – Здесь сразу заметен результат. Коллектив цеха по производству геологических работ (ЦПГР) контролирует качество добываемой руды и обеспечивает прирост запасов, наш труд влияет на работу всего комбината, благосостояние города. Это вдохновляет.
Практика дает осязаемую пользу, но и накладывает большую ответственность за результат.
– Если неправильно оценить запасы, комбинат будет рассчитывать на сырьё, которого по факту не окажется в недрах. На заре советской эпохи были случаи, когда запасы месторождений намеренно завышались для выполнения плановых показателей. Вслед за рапортом геологов о находке крупного месторождения строилось обогатительное предприятие и город, туда съезжались люди, а потом начинались проблемы, потому что разведанные запасы не подтверждались во время эксплуатации. К счастью, из этих ошибок были сделаны важные выводы. Результат работы геологов теперь строго контролируется экспертами Государственного комитета по запасам, в число которых входят наиболее опытные геологи-поисковики и горные инженеры, поэтому сейчас такие случаи исключены, – объясняет Александр.
В условиях, когда комбинат работает на хорошо разведанном месторождении, риски не велики. Но все же Александр считает, что ошибка для геолога непростительна. Слишком большие потери предприятие может из-за нее понести – несравнимые со сломанным самосвалом или порчей партии продукта. Так что, прежде чем отчитаться, нужно досконально проверить и перепроверить все данные.
Полевая же работа, по мнению геолога, стала намного проще, чем 30-40 лет назад:
– Уровень автономной жизни поднялся в разы. Стало легче выживать в суровых природных условиях. Современная спецодежда, палатки, спальники, генераторы, а также навигаторы и различные мобильные приложения для ведения записей и расчетов. Например, мои коллеги, которые работают на поиске золоторудных месторождениях, рассказывали, что у них лагере была даже отдельная палатка, где стоял стол для игры в пинг-понг!
К тому же, развились технологии обработки информации: трехмерное цифровое моделирование рудных залежей существенно облегчает восприятие. Ранее все графические материалы велись на бумаге, и требовалось хорошее воображение, чтобы придать объем плоским рисованным фигурам. Сейчас же есть возможность создать 3D модель и изучать ее во всех плоскостях. Образ жизни геолога, о котором сложено много песен и написано много книг, изменился: жить «в полях» стало легче.
– Сейчас мы пользуемся результатами титанического труда прошлых поколений геологов-поисковиков. Все участки Костомукшского и Корпангского месторождений, которые отрабатываются или готовятся к отработке, открыты в прошлом веке. Сегодня геологи на «Карельском окатыше» исследуют «вглубь», прослеживают рудные залежи на глубоких горизонтах. Но однажды разведанные запасы иссякнут, и тогда мы наденем свитеры, возьмем гитары и пойдем в леса искать новые месторождения, – смеется геолог. – Будет сложно, но интересно!
Пока же об этом думать рано. Александр занимается геологоразведкой на месторождении, учится в аспирантуре и рассказывает гостям геологического музея «Карельского окатыша» о том, какие секреты хранит кора планеты Земля.
